Адская энергия здешних мест превращала весеннее тепло в невыносимый жар. Обливаясь потом, Дерхан пробиралась мимо раскачивающихся туш, мимо отеков свернувшейся крови. В глубине комнаты под потолком на подвесном рельсе безжалостным конвейером медленно проезжали тяжелые мясные крюки, исчезавшие затем в темных недрах мортуария.
Пока говорил Лубламай, старая конструкция неуверенно двигалась за его спиной. Затем чистильщик встал, голова его повернулась, линзы сфокусировались на двоих людях, стоявших руки в боки. Поколебавшись мгновение, он согнул неуклюжие металлические манипуляторы, неловко подражая позе людей.
Их разделяли мили. Каждый летел над отдельным квадрантом города.
Бенджамин Флекс, шатаясь, пролез в дыру. Он корчился и дергался, брызгал кровью на грязные стены, покрывая их радиальными узорами. Рухнул на пол, ударившись головой, и попытался ползти, бессвязно ругаясь. Второй милиционер наклонился, взял за рубашку, легко — пар куда сильнее человеческих мышц поднял и прислонил к стене.
Каждое намерение, каждое взаимодействие, каждая мотивация, каждый цвет, каждое тело, каждое действие и противодействие, каждая частица физической реальности и породивших ее мыслей, каждый конкретный момент истории и потенциальной возможности, каждый укол зубной боли, каждый камень мостовой, каждая эмоция, каждое рождение, каждая банкнота, — короче говоря, все сущее вплетено в эту бескрайнюю паутину.
Мотылек повернулся к Дерхан, две руки-плети хлестнули, преодолев семифутовое расстояние, ее по спине. Раздался оглушительный хлопок, Дерхан швырнуло в отворенную дверь. От удара у нее вылетел весь воздух из легких. Падая, она кричала от боли.