И когда на мою подушку из облупившейся краски посыпался град камней, я понял, что такое одиночество.
«Хорошо, — прожестикулировала она, собирая свои принадлежности. — Не важно. Сожалею, что спросила».
Ягарек открыл дверь и шагнул во тьму улицы.
Послышался негромкий скрежет — команды передавались через поршни, молоточки и шестеренки; а затем клетка с головокружительной быстротой понеслась вверх, прочь от кабинета чиновника, за пределы парламентских холмов, к скалистым вершинам.
— Айзек, ну, разве так поступают с друзьями? — скривился в ухмылке Вермишенк. — Попросил бы по хорошему… — и ойкнул от боли — Лемюэль кольнул ножом.
— Он вроде чует их физическую форму и движение, да и наши, — прошептал Айзек. — Но без ментального излучения ничего интересного для себя не видит. Так, шевелится что-то, как ветки на ветру.