Они были в полном рассудке до последнего мига, пока не ударились о бетон на задворках Малой петли, пока не разлетелись на кровавые ошметки и костяные осколки. Сила рукохватов — в их разуме; крепким телом никто из них похвастать никогда не мог.
Он обернулся к громадной конструкции. Из ее живота, точнее, из паза в перфораторе уже выскакивали карточка за карточкой и падали в деревянный ящик, находящийся над бесплодными чреслами конструкции, как сумка на животе кенгуру.
— Я бы не пришел, Гримнебулин. Не хотел, чтобы меня видели…
— Да, да, старина Яг. Если я прав, ты снова будешь летать.
Седрах, Айзек и Ягарек медленно отошли от группы.
Внезапно мотылек увидел внизу и узнал рисунок из света и мглы. И почувствовал притяжение. За железнодорожными путями из старых ветхих кварталов Костяного города вздымались в ночную мглу Ребра колоссальными арками цвета слоновой кости. Мотылек вспомнил странное влияние этих старых костей, из-за которых Костяной город стал местом опасным, куда лучше не соваться, где воздушные потоки ведут себя непредсказуемо и ядовитые волны загрязняют эфир. Образы далеких дней, жадно впитанные с молоком, не стерлись. Здесь он познал сладчайший вкус молока. Здесь железы его были опростаны досуха, здесь губы детеныша жадно теребили его сосок…