— Мы с Лемюэлем еще не окончательно рассчитались, — сухо проговорил Айзек. — Но мой новый босс все уладит.
— Значит, надо, чтобы Ткач нам помог, — решила Дерхан.
В крайней комнате на чердаке обнаружили милиционера, одиноко сидящего у стены. Он был в коме. На коленях у него лежало очень красивое стеклянное ружье. Рядом на полу были начерчены квадраты, под крестики-нолики.
Набирая высоту, они одновременно испражнялись, исторгали непереваренную с прошлой трапезы пищу. В небе протянулся незримый след, психический ток, по которому липкими комками скользили фекалии в трещины этого измерения. Мерзость пронизывала эфир и заполняла город, забираясь в разумы жителей, портя им отдых, вызывая чудовищные видения. Спящему и бодрствующему казалось, будто у него вспенивается, взмучивается сознание.
Она не могла ясно вспомнить своего хозяина, у нее лишь осталось впечатление дикого несоответствия членов его тела. Обрывки зрительных воспоминаний дразнили ее: одна рука Попурри заканчивалась пятью растопыренными крабовыми клешнями, между глаз торчал крученый рог, вдоль козлиной шкуры вился гребень рептилии. Было невозможно понять, к какой расе господин Попурри принадлежал изначально. Ей никогда еще не доводилось слышать о том, чтобы переделка носила столь обширный, чудовищный и хаотический характер. Такой богач, как он, несомненно мог бы нанять любых передельщиков, чтобы те придали ему более человеческий или любой другой нормальный вид. Единственное, что приходило ей на ум: он сам выбрал для себя такую форму.
Ягарек прибавил шагу, чтобы поравняться с Лемюэлем, — для спеленатых птичьих ног это была непростая задача. Они пробирались на юго-восток, к Сириаку, держась в тени высотных железнодорожных путей.