— Нет, нам вообще нельзя здесь находиться. Если нас поймают, то посадят в тюрьму, и вас тоже. Мы уезжаем рано утром.
Теперь вернуть его домой мог только Господь Бог. А ведь она просила так мало. Или у Господа короткая память? Она рисковала жизнью, чтобы спасти Его колокол. Взамен она просила всего лишь вернуть ей сына, смысл ее жизни.
В ту ночь в дверь так и не постучали. Шел пятый час утра, а ареста все не было. На следующий день, ближе к полудню, Лев приготовил завтрак, удивляясь про себя, почему они тянут. Когда раздался первый стук в дверь, они с Раисой встали, тяжело дыша, ожидая, что пришел конец, что явились офицеры, чтобы разлучить их и развести по разным камерам на допрос. Но это оказалась какая-то ерунда: сменился караул, офицер попросил разрешения воспользоваться их ванной и поинтересовался, не нужно ли им купить что-либо из продуктов. Может быть, они не сумели найти нужных доказательств, может, с них сняли подозрения и дело против них рассыпалось? Но Лев лишь на мгновение позволил подобным мыслям увлечь себя: обвинения никогда не снимали из-за недостатка улик. Но, как бы там ни было, за первым днем прошел второй, а за ним — третий и четвертый.
— Я был одним из тех, кто видел Илону, когда она прибежала на вокзал. Ее сильно избили, и она вся дрожала — так, что даже не могла говорить. Я вызвал милицию.
Лев кивнул, отметив про себя, что молоденький тюремщик явно разочарован тем, что не удостоился за свою изобретательность более горячей благодарности. Офицерик занял место в самом центре комнаты, вооружившись черной дубинкой. Напряженный и искренний, с пылающими щеками, он казался живым воплощением оловянного солдатика.
— Я готов выполнить свой долг там, где это потребуется.