Прошёл день, ничем не омрачённый, почти счастливый.
Кильдигс злой стал. Не любит авралов. У них в Латвии, говорит, работали все потихоньку, и богатые все были. А жмёт и он, куда денешься!
Хотя на воле Шухову легче было кормить семью целую, чем здесь одного себя, но знал он, чего те передачи стоят, и знал, что десять лет с семьи их не потянешь. Так лучше без них.
Вон у того барака толпа чёрная густеет — выходят строиться. И у другого вон. И от барака к бараку не так разговор гудёт, как снег скрипит.
Цезарь трубку курит, у стола своего развалясь. К Шухову он спиной, не видит.
— Что-то второй проверки нет… — Кильдигс со своей койки заворчал.