— В общем, — решил он, — сколько ни молись, а сроку не скинут. Так от звонка до звонка и досидишь.
— Снять ботинки, мехзавод! Взять ботинки в руки!
Вынули. Теперь — как нести? С вышки заметят — это ничто: у попок только та забота, чтоб зэки не разбежались, а внутри рабочей зоны хоть все щиты на щепки поруби. И надзиратель лагерный если навстречу попадётся — тоже ничто: он сам приглядывается, что́ б ему в хозяйство пошло. И работягам всем на эти сборные дома наплевать. И бригадирам тоже. Печётся об них только прораб вольный, да десятник из зэков, да Шкуропатенко долговязый. Никто он, Шкуропатенко, просто зэк, но душа вертухайская. Выписывают ему наряд-повремёнку за то одно, что он сборные дома от зэков караулит, не даёт растаскивать. Вот этот-то Шкуропатенко их скорей всего на открытом прозоре и подловит.
Кричит бригадир, а сам кладёт без отрыву.
— Он, падло, на леса штукатурные залез, от меня прятался, а там угрелся и заснул.