Звон утих, а за окном всё так же, как и среди ночи, когда Шухов{1} вставал к параше, была тьма и тьма, да попадало в окно три жёлтых фонаря: два — на зоне, один — внутри лагеря.
Когда задует в местности здешней буран, так не то что на работу не ведут, а из барака вывести боятся: от барака до столовой если верёвку не протянешь, то и заблудишься. Замёрзнет арестант в снегу — так пёс его ешь. А ну-ка убежит? Случаи были. Снег при буране мелочкий-мелочкий, а в сугроб ложится, как прессует его кто. По такому сугробу, через проволоку перемётанному, и уходили.
Сорвался старший барака с крыльца, да туда, да матом, да в спины!
— Своё дело знай, сморчок! Таскай кирпичи!
— Чего ж, Иван Денисыч, занимать? Может, и посылки не будет.
— Р-разобраться по пять! Первая! Вторая! Третья!..