А против него сидит Х-123, двадцатилетник, каторжанин по приговору, жилистый старик. Кашу ест.
Вот этого-то Шухову и не понять никак: живут дома, а работают на стороне. Видел Шухов жизнь единоличную, видел колхозную, но чтобы мужики в своей же деревне не работали — этого он не может принять. Вроде отхожий промысел, что ли? А с сенокосом же как?
Испыток не убыток, не попробовать ли в санчасти косануть, от работы на денёк освободиться? Ну прямо всё тело разнимает.
— Потому, Алёшка, что молитвы те, как заявления, или не доходят, или «в жалобе отказать».
Фетюков по первым дням на кавторанга даже хвост поднял, покрикивал. Но кавторанг ему двинул в зубы раз, на том и поладили.
— Это почему ж? — поразился Шухов. — Всем дедам известно: всего выше солнце в обед стоит.