Девочка, конечно, всю оставшуюся жизнь дуться будет и в спину плевать, а то и в глаза. Да и хрен с тобой. Первый раз, что ли? Зато живая. Если не будет другого выхода — так и сделаю.
Машина поравнялась со слабым подобием блокпоста, снеся бампером деревянный шлагбаум. В нагромождении мешков с песком мелькнули неподвижные тела в узбекской форме и несколько человек в уже знакомых беретах. Из маленькой коробки КПП на другой стороне дороги выскочили несколько человек. Один с тубусом «Мухи» на плече. Недолго думая, Юринов высадил в сторону гранатометчика остатки магазина.
— Слышь, командир, — сказал Митька, — а зря мы Казнок так редко проверяем. Можно ведь просочиться в дырку, если повезет.
— Папин метод, — вздохнул Юринов. — Он говорил: «они еще лет сто будут помнить „Старшего Брата“.» Да и вообще, старший сержант, орущий на офицера — это у нас в крови. У всех, кто из бывшего Союза. Хоть он восемь раз узбек.
— Ну так у него за плечами уже больше ста лет. Или меньше? А, Мустафа?
Так, Витя, думай, тебе голова дана не только как подставка для известной всему Лагерю панамы. Что ты бы сделал на его месте? Разведку выслал бы в любом случае. Заранее. До перевала. Вот за этим-то его сынок и вышел раньше, а вовсе не охотиться на русского капитана. Тот, скорее всего, ушел в Арчимайдан. Значит, Мутарбек должен быть на перевале. С ним всего десяток. Скорее всего, спуститься вниз не решатся, смысла в этом ни малейшего, а страху мы нагнали немалого. Но главное, все-таки — нет смысла…