Комбат снова повернулся к Стрижкову. Разглядывал, не стесняясь. Волос не видно под капюшоном штормовки. Но голубые глаза и рязанский нос картошкой не спрячешь. Русак. Чистокровный. И молодой, очень молодой, не старше восемнадцати.
Тем не менее, к совету прислушался и с кряхтением присел на вытертый ковер. Но молчал недолго.
— Как знал, что понадобится, — засмеялся Урусов и вытащил из кармана легкой куртки листок бумаги, при ближайшем осмотре оказавшийся тщательно разрисованной контурной картой, вырванной из школьного альбома.
Руки, обгоняя все рассуждения, ощупывают ошейник. Так и есть, записка.
— Хорошо. Иди, сын. И вернись с этим урусом. С ним, а не с его головой. Он нужен живым.
Пробую варево. Бульон с кусочками мяса. Вкусно! Необычный, но вкусно. И что-то знакомое сквозит… Девочка присаживается напротив. Внимательно смотрит.