— Пес погибшей девочки. Скорее всего, перестанет есть и умрет. Так обычно бывает. Лишь один раз удалось спасти собаку. И то — суку, у которой щенки были. Кобеля — ни разу.
— Отойдем, баши, — сразу посерьезнел Кадрид, — есть разговор. Важный.
— Никак нет! — продолжил капитан. — Вчера из ущелья Пасруда сошел мощнейший сель. Таких здесь никогда не было. От моста только воспоминания. Дорога на два кэмэ на круг наглухо завалена камнями и грязью. На расчистку завалов уйма времени уйдет. И еще мост восстанавливать надо! Так или иначе, сегодня мы дальше не пройдем!
Молодежь, высунув языки, несется по ущелью Казнока в самоубийственной попытке догнать джигитов и связать их боем до подхода Дивизии. Если бы перевал был перекрыт, они бы это сделали аккуратно и грамотно, без лишнего риска. А так — бросятся на врага, сломя голову, чтобы Ахмадов и подумать не мог о движении к Лагерю. И лягут. Все. И псы, и дети. Потому что их слишком мало, а джигитов слишком много. Глубоко плевать, что от армии Ахмадова после этого боя останутся жалкие ошметки. Потеряем детей. Наших детей…
— Несерьезно! Неужели ты так веришь в свою стойкость? — Хочешь сначала покричать-поугрожать? Типичный восточный человек. Ничего. Мы ведь тоже немножко люди восточные. Аж на целую осьмушку… И давить умеем. Так, что морды трескаются. И не только морды…
На этот раз остановить Борю Пилькевичу не удалось. На первое же возражение, сержант разразился таким отборным матом, что полковник только головой покрутил. Первенство Дивизии по ругани с огромным отрывом принадлежало бы Юринову.