Стоит прикрыть глаза, память услужливо подсказывает детали. Сумрак, массивность проекторов, стекла амбразур. Вот она, дверь, стоит сделать единственный шаг. Но что-то мешает, мешает, мешает…
— Я такая. «Я еще ничего», как любит говорить наша тетенька. — Мариэтта улыбнулась. — Только вы там насчет этих садистских носилок впишите поверх всего.
— Ну, весельчак, откуда начнем? Сверху или снизу? — бархатный голос обладательницы скиннер-баффало можно было бы назвать чарующим, если бы не ненависть, сочащаяся в каждом звуке. Впрочем, Андрею было не до оттенков — боль такая, что глаза вылезали из орбит. Смуглая женская рука начала неторопливое вращательное движение. Андрей низко закричал, уже не думая о ноже, двумя руками уцепился за обвитое нитями разноцветных бусин запястье мучительницы.
— Не знаю. Кажется, в саквояже, — все так же отстраненно пробормотала Охлобыстина, возясь с ремнем. Белобородов, слава богу, лишился чувств.
Воды Андрей попил — холодная, в меру хлорированная. В туалете было чисто, но пахло не очень — память охотно вернула естественные советские запахи. Андрей глянул в зеркало. Взрослый мужчина, солидный, даром что моложе своих лет выглядит. Еще ничего, если к бледности и складкам у рта не приглядываться. И на тебе — крыша у мужичка поехала.
— Ясное дело. Не тупее прочих. Все, что ли? — девица демонстративно взялась за книжку.