Схватив стоявшую перед ним чашку, он выплеснул в окно кофе, словно это были помои, и чуть ли не пинками вытолкал служанку за дверь.
Мы вошли в кабинет Шехназэ-ханым. Она резким движением скомкала письмо, открыла дверцы печки и швырнула туда комок бумаги.
— Говорят тебе, приказ пришёл вчера вечером. Мне известно из достоверных источников. Очевидно, заведующий скрыл это от тебя. Нет ли здесь какой-нибудь хитрости? Как ты думаешь?
Что касается моих учениц, то их послали девочки старшего курса с таким требованием: «Если Шелкопряд не придёт, мы все уйдём с гулянья!»
Этих подробностей достаточно, чтобы понять моё удивление, когда в саду паши, среди несчастных деревьев, которым выпала оскорбительная честь изображать сосновый лес, я столкнулась с тем самым бедным рабочим. Но сейчас он выглядел совсем иначе. Это был штабной офицер в чине капитана. На нём всё блестело: сабля, пуговицы, ордена, воротничок, зубы и даже напомаженные волосы. Он стоял между двух сосен, вытянувшись в струнку — даже гетры на его ногах, казалось, прилипли друг к другу, — задрав гордо подбородок, молодой человек словно позировал фотографу. У офицера были тоненькие усики; полуоткрытые губы обнажали ряд ослепительно белых зубов. Блестящие глаза смотрели смело. Казалось, молодой капитан вот-вот взмахнёт рукой, затянутой в белую перчатку, выхватит саблю и даст команду: «Смирно!»
— Отойдите, ради аллаха!.. Не надо!.. Платье рвётся!..