В голосе звучала усталость. Полчаса назад её светло-розовый чаршаф казался живым существом, страстно обнимал грудь, колени, нежно трепетал, сейчас он безжизненной тряпкой повис на плечах женщины.
Нериман заигрывала со мной, точно с собакой или кошкой. Но у меня как-то не лежала к ней душа, и отношения между нами были очень натянутые. Все её знаки внимания я принимала весьма холодно.
— Всё, эфендим, всё… Вот только как передать вам ягоды? Придумала, эфендим.
Помню, день моего появления в пансионе тоже ознаменовался происшествием.
— Это прекрасно, чудесно, Феридэ! Но только очень жаль, я никак не могу тебе поверить!
Но, как говорится, от самой себя не убежишь. Когда по вечерам на последней перемене я брала Мишель под руку и продолжала шёпотом выдумывать всё новые и новые небылицы, я иногда снова становилась похожей на бесёнка.