Вопрос был задан с таким комическим изумлением, что мы оба рассмеялись.
Слива находилась как раз на уровне окна, где стояли клетки. Птицы распевали на все лады, уставясь на солнце блестящими бусинками глаз. Я посвистывала, передразнивая их, и раскачивалась на тонкой ветке, как на качелях. Вдруг мой взгляд упал на окошко соседнего дома, и что я увидела!.. За мной наблюдал наш сосед, полковой молла Хафиз Курбан-эфенди. Круглые гноящиеся глазки светились на толстой физиономии, как лампадки в мечети. Не могу передать, как я перепугалась! Хоть бы одета была поприличнее, а то — ноги голые, белая рубашка с большим вырезом. Инстинктивно я запахнулась в тяжёлую копну волос и кубарем скатилась вниз. На моё счастье, деревце было невысокое. До моих ушей донёсся вопль соседа: «Аман, эй, — вах!» Упала ́я, больно было мн́е, а кричал Хафиз Курбан-эфенди!
— Что ты сказала, абла? Что ты сказала? Я?.. Этого коварного жёлтого скорпиона?..
Мы возвращались назад той же дорогой. Я без конца вздыхала, громко всхлипывала, и Кямран уже не смел дотрагиваться до меня. Но я понимала, что сердце его успокоилось, и мне было радостно.
— «Гость гостя не терпит». Но вспомни старое правило: гость на гостя хозяину наговаривает. Смотри, и я скажу что-нибудь…
— Абаджиим, ты нездорова? — забеспокоилась Мунисэ. — Ты так побледнела!