Мунисэ показалась мне чересчур бледной. Испугавшись, что она простудилась, я насильно уложила её в постель пораньше и заварила липовый цвет. Девочка капризничала, подсмеивалась над моей мнительностью.
— Как, наверно, любит тебя твой поклонник, если он приносит такие вкусные вещи!
Шейх Юсуф-эфенди выглядел хорошо, он был оживлён, весел и даже подтрунивал над теми, кто беспокоился, не устал ли он.
Её худое нарумяненное лицо чем-то напоминало стену с обвалившейся штукатуркой, дыры в которой замазали извёсткой. Насурьмлённые брови и чёрные гнилые зубы делали её похожей на мертвеца.
— Мне всё ясно, ma soeur… — сказала я. — Не огорчайтесь. Что поделаешь? Все мы умрём.
Феридэ вытирала слёзы, но они все текли и текли. Вдруг она приглушенно вскрикнула, закрыла лицо и, плача, побежала в дом.