Однако тётка обратила внимание, что я упорно не желаю показать ей рану.
Наша весёлость передалась и директору. Впервые в жизни я слышала, чтобы люди так странно смеялись.
Я протянула к ней руки, словно молила о помощи, хотела сказать: «Мунисэ!» — но с губ сорвалось другое имя, имя моего страшного врага, которого я так ненавижу!
— Что с тобой, Мюжгян? — удивился Кямран.
— Нет, доктор-бей, я ничего не знаю. Но вижу: вы расстроены чем-то, мучаетесь. У вас беда. Вы мой покровитель, даже отец. Значит, ваше горе — моё горе. Что случилось?
— Э-э! Ничего-то ты не понимаешь, — ворчал он. — Разве можно внезапно, без предупреждения, входить к наречённым ислама…