Под грубым словцом, под раскатистым хохотом уездного военного врача нельзя было не уловить едва заметного сострадания.
Мулла, сердито вытаращив глаза, смотрел на депутата, а депутат, скривив губы, насмехался над муллой. Это было так потешно! Я держала Сабахат за руку, чтобы она не перевернула страницу, и смеялась, как сумасшедшая.
Представляю, как растерялся муж Кристианы, которого мне пока ещё не удалось увидеть, и особенно заведующий отделом образования.
— Ну, чего ждёшь, Феридэ? — улыбнулся кузен. — Может, боишься?
— Учительница. Разве вы не дочь учительницы?
— Феридэ-ханым, я поступил низко, как самый презренный человек на свете. Будьте великодушны, скажите, что вы простили меня…