На столе стояла лампа. Мюжгян зажгла её. Кямран распечатал конверт. В нём оказались ещё один плотный пакет и письмо, написанное жирным размашистым почерком.
Старый доктор сунул в конверт моё прошение об отставке и передал его онбаши. В этом клочке бумаги заключалась не только частичка моей жизни, но и последнее утешение бедной Чалыкушу.
При падении бедняга также оцарапал себе нос. Но, к счастью, за него он не требовал компенсации.
— Разве можно своей учительнице говорить подобные вещи? Вот услышат взрослые — ох, и зададут тебе жару!
— Ах, Чалыкушу!.. Ты разбила на старости лет моё сердце!..
— Смотри, дочь моя!.. Держи ухо востро, — предупреждал он меня. — Как бы они не сыграли с тобой какую-нибудь злую шутку! Если у тебя есть знакомые в министерстве, давай тут же напишем письмо.