— Моя бедная крошка, сказать, почему мне так жалко тебя? Стоит случиться беде, как ты забываешь, что сама нуждаешься в утешении, и принимаешься успокаивать других. Твои кротость и смирение до слёз трогают меня… — Доктор помолчал и добавил: — Я сам становлюсь каким-то никчёмным, никудышным… Наверно, из ума выживаю. Ну, крошка, вставай, пойдём.
— Всё сделано, как вы приказали, эфендим. Я привезла бумаги, которые были затребованы.
Однажды в дождливый день на нижнем этаже особняка собрались женщины и заспорили о модах. Тут же был и Кямран.
Когда экипаж паши доставил меня домой, Мунисэ была у соседей. В комнате стоял полумрак. На стене висело зеркало, похожее на тусклый лунный блик. Прежде чем раздеться, мне захотелось взглянуть на себя. Лицо я едва различала, а короткий тёмно-синий костюм показался мне белоснежным шёлковым платьем, длинные полы которого исчезали во тьме. Какая причудливая игра света и теней!
Хайруллах-бей опять захохотал. Его голубые смеющиеся глазки, с белёсыми ресницами, уставились на меня, словно хотели проникнуть в самую глубину моей души.
— В чём дело, девочка? — спросил он изумлённо. — Что ты делаешь в моей спальне?