За окном стремительно синеет. Скоро! Сегодня не было дежурства, а студенты предпочитают слушать лекции дона Диего, пока голова свежа и руки не трясутся. Иначе как записывать? Недавно один умелец уговорил приятеля одолжить рукопись – а сам в типографию. На титульный лист – свое имя… Подвело негодяя лишь то, что рукопись он одолжил. И то, что обидел судейского, разумеется.
– Не за что. Кто потворствует убийцам, сам убийца!
Хуанита уже не плачет. Успокоилась почти сразу, как ветер пронес «Ковадонгу» мимо последней из сторожащих вход в Гавану батарей. А для кого плакать? Перед морячками поплачь, так разутешат, что рожать придется. Перед капитаном? Не получается. Глаза сразу сохнут. Сущий огонь. И тайна… Девица – с мечом и пистолетами! Наверняка знатная. Неужели бы родители отпустили ее, Хуаниту, служить простой донье?
С другой стороны, дону де Монсальве следует исхитриться да придумать, как не остаться внакладе при любом исходе сражения. И это на гнилом корабле! А раз так, от корабля следует избавиться. Причем со славой и выгодой. Как?
За спиной – сердитая толпа. Пусть телеги днем в город не пускают, ворота забиты пешим людом. Недаром все больше советников предлагают ворота снести и смириться с потерей дохода, который вполне ощутим, несмотря на обильные дырки в стене. Взять тот же веселый дом: себе они, конечно, таскают вино через дыру безо всякой пошлины. И человечка пропустят. Любого, кто серебром позвенит.
Гаспар кивнул. Он собирался как следует расспросить Диего о паре девиц, что недавно встретились ему – сперва на рынке, потом в соборе. Хотелось подробностей, а младшего алькальда, по слухам, то и дело видят в окрестных кварталах с виолой наперевес. Значит, должен что-то знать. В любом случае, разговор о женах и невестах он завел первым.