Осторожничали, конечно, не зря – только не пригодилось. В лодке, и верно, оказалось немало людей. Правда, безоружных. И дышал лишь один. В спасение он уже не верил. Растрескавшиеся губы поверили только воде. Первые слова спасенного – на незнакомом языке, слегка напоминающем местное наречие Галисии. Потом – английский. Который, с пятого на десятое, разбирает только Руфина.
Разумеется, на встречу с одним неизвестным явился другой. Толкнул плечом, извинился за неловкость…
С «другом Бобби» не советовались. Слушать позволили – чтобы не обеспокоить ложным торгом хорошего человека. Когда же невольник-джентльмен услышал достаточно и заторопился покинуть форт, не стали возражать – по той же причине. Даже пропуск выдали, чтобы верного раба мистера Спайтса пропустила через нежданно умножившиеся посты колониальная милиция. Племянник основателя города имеет в обществе солидный вес.
Задумавшегося Хорхе вывел из беспокойной задумчивости окрик.
– Я бы предложила «Ковадонгу», – встряла девица-капитан, – но она уж слишком мала.
Перуанец оказался всего один, но какой! Лазоревый колет с серебряным шитьем, огромные, ниже колен, штаны того же колера, ярко-красные штиблеты, очевидно, защищающие от превратностей морского путешествия шелковые чулки. Пуговицы на штиблетах серебряные, по двенадцати на каждой стороне.