– Ладно, – закончил Санчо, скосив глаза на дверь. – Спасибо, все живы. Но на грядущее, еще раз – что главное для стражника?
– Нет, – сказала Руфина пламени, – я не желаю стать такой же, как Орден. Я не отдам право на помилование всех, кто виноват только передо мной.
– Вы, верно, еще не знаете… Наш общий приятель помер поутру от желудочных колик, да примет Господь его прожорливую душу.
В общем – мавров прогнали, а нравы остались.
Вот она, красавица, торопится в присутствие, отцу обед несет. Позади, как и положено благородной девице, сопровождение. Тоже благородное: жена вассала не прислуга, ею не покомандуешь… Например, приказать оставить тяжеленные судки донье Руфине – не получается. «Вы – сеньорита де Теруан, ваш отец – сеньор моего мужа! Ваше дело распоряжаться, а не тяжести таскать», – и весь сказ. Другая бы смирилась, но Руфине вместе с чистой астурийской кровью досталось и северное упрямство, заодно с ростом и силой. Ей отцовский обед – пушинка, и не заметит, что на плечо что-то давит. Другое дело – мантилья. Защита от нескромных взглядов? Скорее способ затуманить собственные глаза! Кому надо, все равно будут пялиться. Вон, у фонтана, двое дворян… Кажется, еще и обсуждают. Неужели нет в Севилье иных тем, кроме дочери и обеда одного из восьми старших алькальдов?
– Это оттого, что ты не семейный человек. Трубка – отличный повод побыть одному. И мне и ей. Хорошо, ныне табак вышел из моды, и дамы больше не дымят. Я вот выколочу трубочку, набью, разожгу, пущу пару колечек… А ты будешь скучать.