В том числе и мошну архиепископа, который, подписывая грамоту с распоряжением о выдаче, собственной рукой над подписью начертал: «Сия любезность оказывается мною городским властям единократно и не может быть возведена в обычай». Потом внимательно осмотрел просителя.
– Так то моя рота. А то – людишки, что боятся навалиться сотней на одного! И если уж Спасителя предал за тридцать фунтов ученик, за кровь простого пастыря Иуде пяти хватит. Правда, получить их ему трудно будет. Может, потому я и жив пока…
Пикаро глубоко вдохнул, словно нырнуть собрался.
– И очень правильно поступили. Теперь мне ясно, что с поселенцами на восточном берегу все в порядке! – подвел итог дон Себастьян.
По счастью, Диего явился всего часом позже. Запыхавшийся, но довольный.
Сейчас они все еще армия Фландрии. Солдаты шагают по улицам великого города. Многим – родного. Залатанные куртки с потерянными пуговицами, бурые от пыли и белые от морской соли. Ноги без чулок и штиблет, засунутые в разбитые о дороги Европы башмаки.