– Именно. Ну и куда мне деваться было? С серебром я простился сразу, со всем и заранее – и, разумеется, оказался прав. Помню, как шпагу в угол сунули – вот ее вернули в целости. А дальше – как отрезало. Не помню ничего. Зато отчего-то с тех пор полагаю женщин, коим я достался, пусть и падшими, но добрыми и душевными. Что интересно, они меня тоже помнят – крепко и хорошо, если верить приятелям-завсегдатаям. Теперь, боюсь, без визита к врачу к невесте меня не подпустят. Между прочим, ребята с медицинского уважают сеньора Торквемаду, который осмотры не регламентировал, а перевел всех шлюх в Кастилии к чертям на дым, но я с некоторых пор предпочитаю ему сеньора Лойолу, который дал бедным девицам кусок хлеба, чтоб им не приходилось торговать собой. Когда с одной стороны – костер, а с другой – живот не подводит, всякая останется честной. И пусть дурная хворь и именуется французской, но приволок ее на полуостров Колумб! Прямо с торжеств по поводу открытия новых земель и началось: проваленные носы, лохмы гниющего мяса. Теперь наловчились втирать ртуть, зараза поутихла. Да, что это я о медицине? Не моя епархия! Зато с тех пор меня сравнивают чаще с графом Вильямединой, чем с самим Гонгорой. Оно и верно, если б не твоя рука, я бы сегодня, точно как граф, закончил жизнь в ночи и молчании… В стихах звучит романтично, а на деле – страшно. И нелепо как-то.