– Перо. Да и нет с собой. Приходится стихи на память затверживать.
Ее взгляд ищет знакомых. Вот отец – пока не расчехлял оружия, да ему и не до скачек. Едет шагом рядом с графом Барахасом, о чем-то тихонько беседует. То ли о городских заботах, то ли о старых делах – у графа на плаще алеет меч Сант-Яго, отец сверкает цепью о двадцати восьми звеньях – и подвешенной к ним овечьей фигуркой. Два героя! Увидь подобных «пришедший в разум» дон Алонсо Кихана на смертном одре – дон Кихот восстал бы вновь…
Это случилось на пятом смертнике. Обреченный успел испугаться, рот жадно хватнул воздух – крикнуть. Не дали, когда нож вскрыл горло, вместе с кровью хлынул то ли вой, то ли хрип, то ли бульканье. Громко! Сейчас за ним последуют крики кандальников. Пираты наверняка знают, как звучит перерезанная глотка… Нет, тихо. И все-таки…
Воры и убийцы! Так их называли и судили уголовным судом. Стража едва удерживала добрых горожан от того, чтобы они не разорвали кандальников-папистов, бредущих в порт Ливерпуля на погрузку. Еще бы! Несколько случайных жертв ирландской революции лондонские газеты через год превратили в сотни, через два – в тысячи. На пятом году независимости Ирландии число невинно убиенных типографских душ перевалило за сто тысяч. То, что такого количества протестантов, не говоря уж об англичанах, по всему острову не сыскать, никого не смутило. То, что те, кого сыскать все-таки можно, выбрали службу Конфедерации – тоже. Служат вот что-то плохо…
Диего скоро подобрал с камней кусок тени средних размеров, пожелал господам офицерам удачной ночи и торопливо зашагал дальше.