Не узнать почерк дона Диего Ана не могла. Насмотрелась. Стихи, написанные от имени девушки, он никогда не читает, просит кого-нибудь из дам. Разумеется, чаще всего эта честь достается донье де Рибера. Так что почерк поэта она знает. И вот – никак не песнь пастушки. Не переложение античной тематики. И не очередной казарменный шедевр.
Бывают еще барки с материка, но они не привозят ничего, что было бы сделано в Старом Свете, а если и привозят, то задорого. За такое дорого, что у простого солдата таких денег и за год службы не наберется. В трюмах у них будет немного кожи – тогда можно будет справить новые сапоги, много вяленой говядины, красного перца, какао и кукурузной муки. Того, чем и будут питаться обитатели острова. Обратно поедет патока. Жители колоний любят сладкое! В ожидании кораблей с юга, сладким сиропом залиты все бочки. Патока почти не портится и может ждать кораблей год, даже два.
– Пожалуйста. Имеете право знать, за что будете рисковать шкурой.
– За что я тебя и люблю, – объявила, – что тебя и разнести не за что. Вот поверите ли, дон де Эспиноса, – я андалусийка, и я не терплю скандалов.
– Значит, следует считать, что предупреждены.
– Не получается, – отозвалась Изабелла, – уж слишком тебя натаскали на приемы! Да еще и всякие «хитрые» да «секретные»… Тут не учить нужно, переучивать.