Собственного голоса Алексеев не узнаёт. Чужой. Хриплый. Твердый. Теперь – румпельное.
Командир бригады приглаживает невесело спущенный книзу ус.
Как перестал суетиться – словно застыл. Пожатие, как всегда, неожиданно мягкое. Уговаривающее. Такое, словно Алексеев не считает нужным хвастаться силой, которая – есть. Не только и не столько в мускулах.
Вот головной, под вице-адмиральским флагом, запарил и начал отставать. Над «Невским» проносится могучее «Ура!» Значит, осталось два. Один на один, двенадцать нарезных семидюймовок Уэрты против восьми девятидюймовок Армстронга. Правда, действует на обоих кораблях ровно половина артиллерии: шесть и две соответственно. Возвышенное расположение центрального погонного и ретирадного орудий русским почти не мешает. Приноровились.
А потому, когда монитор выстрелил по вышедшей на перехват «Чикоре», Гришин ожидал лохм пробитой брони, пожара… Ничего! Одиннадцати дюймов оказалось недостаточно. Ядро помяло железные полосы, некоторые сорвало – и тяжело соскочило вниз. Этого не должно было быть… но случилось. Экипаж монитора боялся своих пушек, а не врага. Потому орудия зарядили всего лишь десятой частью номинального заряда.
Может, и из-за них. Но в первую очередь из-за Макклеллана. Все победы падают, как камни в море – круги газетной шумихи… и никакого следа на противнике.