– Парни крепкие, – сообщил Джеймс, – не струсили. Я знаю, хозяйка, что их солдаты крепкие. А что моряки – не знал. Их масса Дэн гоняет… И масса Южин… Вот глупый Джимс и думал – трусы. Оказывается, нет.
Но вот над горизонтом встает жирный угольный дым. Две трубы – или два корабля? Нет, корабль один, но большой. Хорошо хоть не монитор… Над гладью бухты разносится тяжелый раскат. Сейчас в бухте встанет столб от разрыва… Нет. Холостой выстрел. Карабины в руках ополчения смотрят в неправильную сторону. На море, не на рабочих. А что плетка или дубинка надсмотрщика, часто – такого же негра, перед одиннадцатью дюймами северной пушки? Тут и револьвер смотрится несолидно. Да и сами надсмотрщики… как бы ни были свирепы, но под пушками не бывали.
– Вот, – бухнул на стол изъеденный вредителями сухарь Мецишевский, – это нам приходится выдавать к рису и кукурузе… Мы вообще союзники или как?
Дочь не плакала. Было некогда. Отец поставил Берту поближе к прохладе реки, откуда она направляла в огонь людей и воду, глядя поверх голов на дым и пламя, чтобы не видеть тех, кого выносили из огня. Цеха удалось спасти.
Выходит, что блокада-«Анаконда» никого больше не душит, с трудом дышит сама. У блокадных флотилий теперь одна мечта – русского догнать! Но вторая серия мониторов, «Диктаторы», тоже не годится в охотники – у них парадный ход шесть узлов. Русские выжимают побольше – четырнадцать большой и шестнадцать маленький. До вооружения было восемнадцать, но с пушками он столько ни разу не показывал…
– И запомните, сэр, крепче молитвы Господней: сколько бы ни было вражеских боевых кораблей, вы атакуете транспорт с войсками. Их – всегда будет больше. Потому вам не следует играть в честный бой: корабль против корабля. Бейте тех, кто пришел захватить нашу землю. Теми, кто их желает защитить, вы сможете заняться потом. Если уцелеете.