А выздоравливающий офицер между тем хромает по батарее Грегга.
– Верно! На него водрузили целых три головки сыра.
– Но ма-а, если бы Тому Джексону представилась возможность разбить врага – неужели он не отложил бы награждение? А то и отменил. Как ты думаешь, если бы на третий день Геттисберга его пригласили на награждение в Ричмонд – что бы он выбрал? Вот и я думаю, что он повернулся бы спиной ко всей Конфедерации, а лицом – ко Кладбищенскому холму и пушкам янки. И вообще, может, без этой меди «Пальметто Стэйт» потопят!
Или капитан-лейтенант русского флота, армейский полковник Конфедерации – временное звание, кажется, попросту забыли отменить – и георгиевский кавалер изволит трусить? Нет? Значит, завтра. И будь что будет.
То, что владело Океаном. Бывшая метрополия, у которой постоянны лишь интересы, а значит, договориться можно всегда. В угоду этим интересам, разумеется. Лорд Пальмерстон, признанный гроссмейстер международной политики, потребовал за имперски-снисходительное расположение к разорванному междоусобной войной государству много, очень много… Правда, и взамен не поскупился. По газетам пробежало небрежное: «Империи не торгуются!»
Французский флот выступал в большинстве, использовал новейшие корабли, но результатом стал лишь обидный урок. Прекрасные корабли, которые никогда не планировалось посылать в колонии, – избиты. Ремонтировать руины имеет смысл лишь из соображений престижа… Для дальних морей на стапелях достраивается другая модификация, поменьше, подешевле, зато с увеличенным парусным вооружением – устаревшая прямо на стапеле. А все почему? Потому, что победы успокаивают. И не только марсовы лавры Крыма, но и минервины лавры. Мсье де Лом, вы создали французскому флоту привычку – полагать врага отсталым технически.