Остатки северных полков стоят на голом островке среди болота, плечо к плечу. Первый Южной Каролины и аж Пятьдесят четвертый Массачусетский. Штыки в ножнах у пояса. Приклады ружей – у правого башмака. Над головой – звезды и полосы, иссеченные пулями.
Навстречу открываются окна, шарахаются экипажи. Подскочит и сопляк из внутреннего охранения. Полиция-то почти вся в армии.
Потом над головой ворочается люк, и последний, командирский, «Ныряльщик» уходит в воду, разворачивается на курс – к Кингстону, где прячутся – от непогоды, не от врага – британские броненосцы-подранки. С «Олексича» видят прощальное мигание огонька в иллюминаторе пилотской башенки.
В нанесении удара они и тренируются, кружа вокруг своей увеличенной копии. «Александр Невский» выполз из дока. Совершилось обратное превращение: бабочка стала гусеницей. Бывший фрегат не похож на отчаянную белоснежную птицу, что нанесла первый удар федеральному монитору. В обновленном корабле не осталось ничего хрупкого. Это больше не морской странник – это боец, что вправе поучать южных коллег. Он раз вступил в безнадежный бой – кровь текла по палубам, – но победил. Именно тараном.
– Слушаюсь, сэр. В шестьдесят первом вы им задали!
Каблуки Берты простучали вниз, из-за окна донесся перестук пролетки. Миссис Пикенс сделала глоток, только теперь заметив вкус чая… Долгие странствия и прорыв блокады не пошли на пользу напитку. Преувеличенно старательно поставила чашку. Девочку жалко… но что может заменить искореженной душе войну? Разве что море!