А по улицам города идут, сменяя друг друга, виргинцы, луизианцы, техасцы, каролинцы… Город рад, и почти над каждым домом реют флаги с косыми крестами. Но вот над этим – на маленьком балкончике – звезды и полосы.
Там, за невысокой стеной, возникло движение, и огонь северян ослаб. Джексон не знал, что там случилось, но голос его вырос, заполнил собой ту полоску, что осталась от пройденных наискосок равнин преисподней. Опасность словно исчезла, и даже гибель товарищей порождает лишь холодное желание дойти. За всех, кто не пересек поле.
Кажется, враг атаку на порт не то что ждет – провоцирует. Корветы отгоняют приставучего разведчика с ленцой, словно от мухи отмахиваются. Войска поднимаются на транспорты с торопливостью заартачившегося мула.
На этот раз – никаких ручных насосов. Шипит сжатый воздух, вытесняя воду из балластных цистерн. Вот и борт корабля, до которого так и не удалось добраться.
Придет время их оплачивать золотом. Ой, что будет! Берта иногда подумывала, что если бы целью мистера Линкольна было не единство разделенного дома, а просто большая пакость южным братьям, ему стоило бы немедля – и не прекращая войны – признать независимость Конфедерации. И подождать ровно год. Тот самый «год после признания независимости Соединенными Штатами Америки», который украшает всякую конфедеративную банкноту. И посмотреть, что́ правительство Юга скажет недовольным гражданам, ожидающим получить золото в обмен на бумажки… в том числе и те, что с портретом Люси Пикенс.
Еще час тяжелой работы для одних и напряженного ожидания для других. И вот – можно считать. Раз, два… Два колесных парохода – легли поодаль, угольчатая башня монитора… Винтовой пароход… Еще один… Вчера эта сила смела бы любое сопротивление, и с призом поступила – по усмотрению. Скорее всего, точно так же, как капитан Сторм: подогнали мелкосидящий пароход борт о борт да сняли груз. Вот только за ночь на берегу кое-что переменилось. За пехотными позициями высится бруствер, из-за него сурово глядят жерла двухорудийной батареи. Главный аргумент Берты ла Уэрта. Она сама не умеет стрелять из пушек. Но люди, стоящие у этих орудий, – калибр у них странный: 6,4 дюйма или 16,2 сантиметра, если считать по-немецки, зачем-то отцу такая странность понадобилась, – «видали слона». И под Балтимором, и под Фредерикой, и везде. По кораблям им стрелять, наверное, немного непривычно. Но они справятся. Если янки не захватят пушки.