Еще мгновение назад – только слабое отражение света звезд. Теперь – далекие сполохи.
– А если они вырвутся в походе? В прошлом бою… – он задохнулся и недоговорил. «Я чуть не погубил корабль и команду. Без толку. И не имею права рисковать повторением такого», – этого он не сказал. – В прошлом бою мои выходки принесли лишь вред.
– Не хочу. Рисковал бы. Но так, что публика не волновалась бы. Совсем.
Итак, Петр Великий и Александр Суворов были правы. Союзник – не свой, всегда себе на уме. Вот конфедераты – милейшие люди, и дерутся неплохо. Но что творит их правительство? Заключает тайный договор с императорской Мексикой о взаимной гарантии границ. Формально – с нейтральным государством. На деле – с оккупационным режимом, сидящим на чужих штыках. Французских. Да, южанам никак не нужен лишний фронт. Так что – сошло бы. Только вот Стекль уверяет: сразу после подписания договора не меньше половины лягушатников погрузятся на корабли. Русской же армии совсем не хочется увидеть, к примеру, Иностранный легион – в Валахии.
Говорить в тишине было тяжело. Особенно в тишине, наступившей после радостных воплей победителей. В тишине, нарушаемой только редкими щелчками выстрелов – и постоянными стонами раненых. Знаменосец ругается на чем свет стоит – пуля чиркнула у него по черепу, застряла под кожей. Боль, должно быть, сильная, но стонать при знамени могучий капрал себе не позволяет. Ругаться – другое дело. Все солдаты ругаются, разве нет?