– Для союзника у нас найдется все… Правда, полезете в болото, сэр?
– Изменилось, – заметил Алексеев, – им придется размазывать те же корабли на большее число станций. Удавка стала тоньше.
В другое время мичман Алексеев прислушался бы к разговору, тем более что за время плавания куда теснее сошелся именно с технической миссией, чем с сослуживцами по фрегату. Теперь у него иная забота – ретирадные пушки. Случись вражине полезть флагману Атлантической эскадры под хвост, все гостинцы, что он получит, преподнесут именно два длинных орудия на поворотных платформах.
Вид на Неву. Вниз по реке торопится канонерская лодка… Быть может, именно вид маленького, но воинственного суденышка заставил человека в мундире с большими эполетами нахмуриться. Русский флот снова прижат к фортам Кронштадта. Из десяти выстроенных по американским чертежам мониторов потеряно три, из них от огня противника – один. А еще бешеный Попов в Сан-Франциско и ублюдок в Чарлстоне.
– Что хмуришься, Пантелеймон Григорьевич? Я местом доволен. Хотя и остался в прежнем состоянии. Да еще и чужим делом седую голову забиваю. Мое дело паруса, не пушки. Что поделать – случай выпал вам, канонирам.
Гарнизон фортов Вагнер и Грегг застыл в жестком строю. Перед ними – руки сомкнуты за спиной в замок, ноги шире плеч, взгляд выше голов строя – русский коммандер. Моряк и иностранец. Царский ублюдок – по слухам. Сорвиголова, родившийся слишком поздно: ему бы во времена великих флибустьеров… Ветеран, которому нет двадцати, мичман, занимающий ранговую должность.