Синяя стена утратила монолитность. Запестрела брешами – и отхлынула. Словно задержавшаяся против обыкновения волна поняла, что ей пора возвращаться в море. Тогда Берта снова схватила револьвер, и последняя пуля отправилась в спину невезучему парню, который не нашел в себе сил на последние полста шагов…
И до поздней ночи сквозь распахнутые настежь окна ее комнаты будут колыхаться голубоватые крылья газового пламени. Когда-то родители решили, что свечи в детской слишком опасны… Если окна не открыть, огонь быстро выест кислород, газ начнет коптить. Повернуть внизу кран, как в старые времена, и оставить непослушную дочь без света мать не смеет. И пропади оно пропадом, дело Юга, но упрямое «надо» и глаза – точно такие, как были у отца, до тех пор пока он не загубил их о чертежи да бумаги, – останавливают руку. А слов упрямая девчонка давно не слышит. Если, конечно, они не касаются поставок руды из Флориды и того нового метода охлаждения, который, говорят, позволит каждую неделю высверливать и нарезать не два, а три тяжелых орудия.
Значит, Макклеллан все-таки оказался достаточно хитер и достаточно силен. Поднять управление – пятнадцать человек, из них шесть офицеров. «Ле Мат» – на пояс. Кортик – без крестика белой эмали, все недосуг заказать, зато с черно-оранжевым темляком. Шляпу… строки писем Берты смеялись над конфедеративным страусиным пером, выдернутым из индюка. Но неписаные обычаи южной армии сложились с традициями русского морского офицерства. Тут уж деваться некуда – хочешь не хочешь, а форму одежды ты должен нарушить. Жертвой стало кепи, вправду уродливая штука.
Записка. Той, которая способна разрешить и не такое. В руку посыльного – тяжелая монета.
Нет худа без добра – расправа с настоящим «диктатором» тоже должна принести пользу. Корабль проверен боем с броненосным противником. Экипаж приобрел уверенность. Повреждения – устранимы, впереди – разрушенный, но не побежденный форт Самтер. Там, среди груд кирпича и камня, прячутся семидюймовые пушки. Конфедеративный стандарт!
В вагонах – все больше офицеры, возвращающиеся в части из отпусков и ранений. Пока поезд идет по Южной Каролине, все хорошо. Но вот в окне замелькали названия станций Каролины Северной, а заодно и снежинки… Словно родиной повеяло! Как тут не выскочить на перрон? А заодно – размять ноги, подымить сигарой, отдохнуть от общества дипломатов-попутчиков. Ничего дурного Алексеев не ждал – кроме естественного любопытства по отношению к иностранному союзнику. Увы, американцы, что северные, что южные, плохо разбираются в иностранной форме. Даже натрезве. А уж с пьяных глаз…