Лицо Алексеева исполнилось светлой печали и лучезарных мечтаний. Руки нежно держат на раскрытых ладонях невидимый медальон.
– Я привез нескольких офицеров для замещения должностей, положенных офицерам Морского корпуса… – Бирилев осекся. Верно, заметил стиснутые до побеления костяшек кулаки. – Не волнуйтесь. Штабс-капитан Мецишевский останется старшим помощником и числиться отныне будет по Корпусу морских офицеров, а не инженеров-механиков. Не волнуйтесь ни за прапорщиков, ни за механиков. Первым открыт путь в мичманы флота, вторые тоже не забыты. Старшему, кстати, в обход традиций высочайше определен в награду орден Святой Анны с мечами. Полагаю, вам самому следует порадовать сослуживцев. Так что не беспокойтесь, Евгений Иванович, никто не обижен. В Адмиралтействе подумали обо всем… одного предусмотреть не смогли. Ваших подвигов славных! И что мне теперь с вами делать?
Вот именно – все замечательно! Почти неделю. Куда-то подевалась обычная обстановка пожара, совмещенного с наводнением. Привычная, как воздух… нет, как вода! Вот именно: привыкла мисс ла Уэрта, что ее с головой захлестывает, и научилась дышать водой. А теперь, когда вода спала, оказалась выброшенной на берег рыбой.
– За то, что ты есть. Ты даже не представляешь, как мне тебя не хватало…
Заметьте, умник и патриот не станет с дураком стреляться. Бровью не шевельнет. Разве чуть-чуть прищурится. Зато начиная с завтрашнего дня в «Вестнике Чарлстона» появятся новые статьи. Одни – про подвиги добровольцев, до войны промышлявших охотой на белок. Другие – о тех, кто сворачивает бумажные патроны, сортирует почту, не спит возле телеграфного аппарата. Или просто растит для армии хлеб, когда мужчины уходят в огонь.
– Но он наверняка отдаст медь в Чарлстон! – капитан из Огасты понял, что́ означает решение судьбы меди в Коламбии.