— Нос от всего воротит, привередливая. А муж-то у нее ничего мужик, только болезный какой-то. Сидит, на солнце греется. Точно ящерица. Мамка с батей головы сломали, что бы ей подарить — у нее день рожденья скоро.
— Что за дама? И зачем нам мелкая работа? Пусть крупную предлагает.
Совершенно незнакомые ему отцовские чувства дали себя знать, как будто природа решила подшутить над Шаньским, презрительно называвшим детей «мое потомство». Никита улыбался его шуткам, смеялся, когда смеялась мать, и даже сам рассказал пару историй из своей жизни. Юрий Альбертович любовался им — его нежным розоватым румянцем на щеках, гордой посадкой головы, безупречно очерченной линией губ.
— Да отпусти ты его, — сказала мать отцу совсем другим тоном. — Вишь, кажись, понял.
По воде прошла еле видная волна. Он поднял глаза — ветки ив не шелохнулись.
— Маша, добрый вечер, — начала Катя и хлюпнула носом.