— Да, странно, — признала Маша, не придавшая этому факту в рассказе Кати большого значения.
Им было лет по семнадцать-восемнадцать, не больше. Все тоненькие, как спички, в перепачканных штанах и футболках, белокожие. Одним словом — городские, хоть и косынки на головах повязаны.
У Николая подогнулись ноги. Вцепившись в ворот собственной рубахи, он опустился на траву, и в свете вышедшей из-за облака луны увидел женский силуэт под ивами. Женщина снова рассмеялась, изогнулась и ушла в черную воду с головой. В ветвях ивы засветились призрачные голубоватые огоньки.
Катя боялась смотреть на мужа Маши — ей казалось, что он уставился на нее неодобрительно и зло, как свойственно мужикам, разбуженным среди ночи непонятно зачем. Он сидел почему-то не на стуле, а на полу, на шкуре из магазина «Икея», прямо у стены, и все время молчал. Только пару раз они с Машей обменялись непонятными Кате короткими фразами — фразами для своих, почти никогда не ясными посторонним.
Бабкин помахал Косте, бродившему среди деревьев, и направился к машине.