— Нельзя быть на сто процентов уверенным в бабе, тем более в такой, как наша Снежана, — буркнул Кошелев, насупившись. — У нее в голове не пойми что, дребедень какая-то. Но девчонка-то она хорошая, честная, хоть и глуповатая.
В магазине было не протолкнуться: Николай даже внутрь заходить не стал, присел в теньке на деревянные ступени. Из-за приоткрытых дверей слышались молодые женские голоса — девчонки стояли возле выхода, и от Николая их отделяла только стена. Голоса были незнакомые, и тракторист удивился: «Кто такие? Откуда?»
— Какая милиция, Катюша? Они и есть милиция! Где ты живешь, милая, что не знаешь — у нас милиция и бандиты — это одно и то же! Поняла? Одно и то же! А попробуешь в прокуратуру пожаловаться — так Артура удушат в камере. Еще и скажут потом: чурка, мол, нерусский, сам повесился.
— Помню, конечно. Что, Любань, ностальгия? Вспоминаешь первые поцелуи с будущим мужем?
Катя кивнула. Часы показывали полтретьего ночи, но спать ей не хотелось.
— Короче, чтоб Елена Митрофановна угомонилась маленько. Теща это моя. Чтобы притихла, точно. Ну, вроде и все.