Катя молча смотрела на Капитошина, тот смотрел на нее.
— Девушка, миленькая, спасибо тебе большое! Храни тебя господь, милая! Ох, как перепугалась-то я… Думала, не найду ничего! Главное — деньги на месте, вот что главное. Порвалась сумка, такое дело…
— Я очень боюсь, что дома о ней толком не позаботятся, — призналась Катя. — Она вся такая перепуганная…
Полтора месяца спустя Катя вышла из больницы — сама. Ее предупреждали, что возможны осложнения, но все обошлось. Она могла ходить, бегать, и только на прыжки и любые тренировки на полгода было наложено ограничение.
Братьев он легко убедил тем, что они заживут хорошо, стоит только им пройтись по квартиркам этих хапуг, которые натащили себе икон из церквей. Колька с Алешкой и в самом деле радовались, продавая иконы скупщику и пересчитывая деньги, а вот Кирилл бесился с каждым разом все больше. Русалки не было! Кирилл гнал от себя мысль о том, что музейная крыса обманула его и что нужно было прижать отца Никифора к стенке, чтобы показал толстым пальцем на правильную фамилию из списка, или допытать старую дуру, у которой останавливался приезжий, как его звали… Не сделал, не позаботился! Надеялся, что все просто получится само собой! И вот четыре квартиры уже взяли, а того, что нужно Кириллу, для чего он все и затеял, не было.
Заговорили все хором: Артур что-то недоуменное, свекровь — ласковое и успокаивающее, Седа — злобное и визгливое. Катя не слушала их.