Потом свет начал тускнеть, холодная тишина вздрогнула и треснула, звуки и очертания предметов вернулись. Лицо Шая проявилось из белизны, как на фотографии «Полароида»: разбитое, ошарашенное, залитое кровью, но на месте.
— Не надо так говорить, — сказал Шай. — Ее нет, забудь ее. Пусть покоится с миром, а мы займемся математикой.
— И поделом, — сказал я ей. — На малолеток зариться! Он только начал бриться, между прочим…
— Я и не думал. Знаешь, есть куча способов вытянуть из человека информацию. Тебе было… сколько — восемнадцать, девятнадцать? Девчушку легко подпоить или еще как язык развязать, хоть на намек.
— Ага. Мне чертовски неприятно признаваться тебе, что без посторонней помощи я на следующий уровень не поднимусь. Так что, приятель, прекрати мои муки. Что говорит Имельда?
Оливия вырвала ладони из моих рук и вскинула голову, готовая защищать дитя.