— Ночью мы его с сержантом будили. Он посылал сержанта в разведку на берег Волги, сержант при мне докладывал лейтенанту обстановку. Он поднялся в окопе, сказал хорошо и потом снова лёг.
Пулемёты стояли ниже уровня гребня. Вспышек и дыма от стрельбы пулемётов немцы не могли видеть. Немцы перед собой видели голый бугор, который стоял поперёк дороги. Дорога огибала его зажатая между бугром и большой высотой.
Самое трудное было оторвать примороженный труп от застылой земли. Иной старатель упирался и вертелся, пыхтел и вытирал пот с лица, старался вовсю, нельзя же пустым, ни с чем в блиндаж вернуться, хоть банку консерв, пачку галет из кармана вывернуть, кусок промерзлого хлеба достать.
Вздохнув, с сожалением, он поднялся и направился к краю окопа. Ему нужно было без задержки вернуться назад. Он потрогал в кармане гладкую ручку ножа, и довольный, что нож был на месте, пустился в обратный путь.
— Все равно, товарищ лейтенант, фамилии как бы знакомые!
Выслушав разведчиков, я отправился вместе с ними на передовую. |Где и как мы шли, я ночью к дороге не присматривался.| Я шел за разведчиками и |думал о предстоящих делах и| торопился |к Рязанцеву, чувствуя, что нам на этот раз легко удастся взять языка.| Фронт не стабильный. Немцы сами не знают, кто у них справа, а кто слева.