С появлением в овраге старшины солдаты разведчики оживились. Я стоял молча и с интересом за ними наблюдал. Я смотрел, как они подходят к повозке, берут поношенные солдатские шмотки и относят их в указанное место.
Мы идем вверх, ждем встречных выстрелов, прикидываем, где можно будет залечь. Но вокруг — напряженная тишина. Кроме собственного дыхания ничего больше не слышно. От неизвестности и сомнений шаг при подъеме в гору начинает замедляться. От необычной тишины в ушах что-то звенит, начинают стрекотать кузнечики. Припадая к земле, солдаты за собой волокут станковые пулеметы.
Сибирские вши злы и свирепы как сибирские морозы, злобны как таежные собаки, дики как сибирские чалдоны. От них, как от сибирской язвы никуда не уйти. Никакие баварские, прусские и прочие немецкие и другой иностранной породы по шустрости и живучести соперничать с ними не могли.
Политрук и часть свободных солдат стояли в воде. Лишних людей нужно убрать от сюда — подумал я и махнул им рукой.
— Где капитан? Почему забились в избу? Почему не идете вперед? Я тебя спрашиваю!
|Делаю знак сержанту Данилину, он идет впереди, |шагах в десяти.| Он останавливается. Я подхожу к нему ближе. Показываю ему знаком лечь на землю, а Кузьме накрыть нас с головой плащ-палаткой.