Я открыл глаза, кругом было тихо, подводы не двигались, колеса не скрипели. День или ночь стояла, трудно было сказать. Помню только, что нас на носилках куда-то понесли и опустили. Помню смутно, что мы несколько часов лежали в коридоре, потом в светлой перевязочной над нами манипулировали люди в белых халатах. Меня о чем-то спрашивали, я что-то отвечал на вопросы.
Солдаты четвёртой роты, оставленные в обороне на насыпи выделили инициативную группу и послали к нам на переговоры насчёт кухни узнать, — "Узнаете что и как! Нельзя ли съестным разжиться?".
Отвернув резьбовую пробку, |Кузьма| ординарец лизнул край узкого |горла| горлышка фляжки. Может, капля осталась где |висит|. Не должно пропасть ни капли этой драгоценной влаги.
— Согласен! Пусть по-тихому поднимутся и заглянут в траншею. Им нужно знать, куда потом придется идти.
— Ну и денёк! Хуже не придумаешь! После такого и умереть не страшно!
Я остался лежать в низине. Хотел сам убедиться, что мы не встревожили немцев. Для нас здесь был реальный шанс без шума и без особых потерь ворваться в деревню. Ворвёмся! А там, что будет! Главное сейчас не наделать шума.