— Пойди! Попробуй, возьми! А я посмотрю! — так думаю я, когда на меня сверху начинают давить.
Остальных штрафников планировали послать на штурм опорного пункта немцев которая шла вдоль опушки леса севернее Бондарей. Накануне на участок полка из 26 ГВАП /артполка/ подкинули две батареи пушек. На каждую пушку дали по полтора десятков снарядов. Артподготовка должна быть две минуты, после чего штрафники встают и идут в атаку. Штрафников предупредили, кто побежит назад, того расстреляют на месте. К чему им бежать назад, подумал я. Их дело решенное. Все они лягут мертвыми не добежав до немецкой проволоки. Какой дурак днем сует их туда? Их можно бы ночью пустить с угла леса, в обход колючей проволоки. Наши в отместку немцам решили пустить их именно здесь.
Никто из солдат не поднялся и не ответил. Мало ли тут всяких лейтенантов шляется!
— Эти колышки обозначают не только сектора обстрела, но и прицельные точки для каждого солдата, когда он стоит на посту. Если он увидел в створе двух колышков немца, он обязан его поразить. Ему не |последует от командиров команда "Огонь!"| надо подавать команду, куда стрелять. Он должен целиться и стрелять самостоятельно. Он должен бить по цели, а не палить куда попало. Здесь по колышкам всё видно. Потом можно точно определить. Кто стрелял? Кто попал? А кто дал при выстреле промах. Убили немца и каждый потом орёт до хрипоты, что это он немца выстрелом срезал. Колышки всё покажут. Я могу с разных мест по колышкам определить, кто куда стрелял.
Налетевший рёв и скрежет выбивает мозги и всякие мысли. Он на миг останавливает бегущих, он к земле пригибает стоящих, он лежащих заставляет на брюхе ползти. Мы невольно вздрогнули и пригнулись, но остались стоять.
Холодным стальным обручем ледяной холод давит на голову, в висках |появляется| страшная ноющая боль. Глазные яблоки не шевелятся. Если я хочу посмотреть в сторону, я поворачиваю туда всё тело. Потом, окончательно встав на ноги, начинаешь ходить по подвалу. Так постепенно оттаиваешь и подаёшь свой голос.