Переждав минуту, другую и услышав снова урчание снарядов, пулеметчики под окрики командиров разбрелись по полю и залегли.
В лесном массиве все одинаково и однообразно, зацепиться глазами за характерный объект на местности не за что. Майор, вероятно, взял за ориентир небольшую поляну, которая проглядывала за постройками тылов полка. Я же за привязку взял изгиб дороги, по которой водил пулеметную роту на Бельский большак. От этой точки на дороге я посчитал обратное расстояние. Они не могли сидя в лесу правильно взять отправную точку. Меня удивило другое. Когда я был командиром роты меня никто не водил на передовую. Во время наступления я сам ориентировался на местности. А здесь одни прикидывались умниками, а другие, как Столяров откровенно непонимающими профанами. Столяров, тот откровенно волновался и переживал, а майор втирал ему очки.
Сержант все слышал и все понял, но пистолета у меня не взял.
— Ладно сержант, с бабёнками займёмся после!
Майор входил к нам в теплушку всегда веселый. И в этот раз, показавшись в проходе, он улыбнулся, подмигнул нам одним глазом, откинув мокрую занавеску, висевшую на двери.
Я посмотрел на убитого немца и глубоко вздохнул. Русые волосы немца шевелились на ветру. Я вспомнил |подлую возню политрука| слова Савенкова: — "Не забывай, что судимый!". Они резанули меня снова по душе. Скорей бы вечер! Теперь мне всё равно! Уйти поскорей отсюда! Чем сидеть |с этой грязной скотиной| у печки, видеть его, испытывать на тропе свою судьбу, ходить под пулями, лучше отправиться в этот каменный подвал. Лучше я буду сидеть в преисподней вместе с солдатами.