На Валееве и Касимове были одеты новые маскхалаты, с накидной белой марлей на лицо. Оружие было обмотано (белым) бинтами. Они как призраки поднялись (на снегу) и исчезли в снегу (из видимости не сделав и двадцати шагов). Я смотрел им вслед и вслушивался в ночное пространство. Кругом (по-прежнему) все было тихо и я мысленно отсчитывал их шаги. Вот они подошли, к кусту и легли (в снег). Правее нас, в стороне пролетела кривая нитка трассирующих. Я напряженно вглядываюсь в неясную, снежную даль и пытаюсь ловить (любое, даже) едва заметное движение, или звук. (Но кругом все неподвижно и тихо). У Касимова пока все идет хорошо. Ничего другого в такой тишине не может случиться. Я представляю себе этот куст. Мы ходили с Касимовым туда предварительно. (Я вижу все мелкие детали как наяву. Я представляю как они там спокойно лежат и ждут, как условлено третью ракету.) Вот быстро набирая скорость (высоту) в небо взметнулась первая (мерцающая, дрожащим светом осветительная) ракета. Я, прищурив глаза, провожаю ее полет (по восходящей траектории). Вот горящий огонь ее с кривой дуги сорвался (вспыхнул) и разлетелся на мелкие куски, горящие осколки (и угольки) вертикально полетели к земле. Немецкий пулемет по-прежнему молчал. Опять наступила темнота, опять начались томительные минуты ожидания. (Теперь в стороне слева пролетела лента горящих и светящихся пуль). Над головой высоко в небе прошуршал немецкий снаряд (дальнобойной пушки). (Темнота и мерцание снега снова расплылись перед глазами. Мне даже в такой момент показалось, что перед нами стоит немец с автоматом в руках, показывает мне стволом, чтобы я встал и сделал руки хенде хох!) Сергей заерзал от холода и неподвижной позы. По моим расчетам сейчас в небо взметнется вторая ракета.