Теперь после мороза и яркого солнца в лесу стало совсем темно и сыро. Влажный ветер налетел откуда-то со стороны, колыхнул ветвями елей и загудел в железной трубе. Отсыревший снег слетел с ветвей на землю. В лицо дунуло мокрой изморозью, и налетевший ветер тут же затих. В лесу стало тихо как перед бурей.
Он как будто читал мои мысли. Хотя в душе у меня были сомнения. Я хотел вернуться из госпиталя в часть. Я на секунду задумался, правильно ли я делаю. Но тут же махнул рукой и направился к кузову. В два прыжка я нагнал машину, подтянулся на руках, перекинул ногу через задний борт. Теперь было всё решено. В кузове, покрытым брезентом, было тепло. Я пробрался ближе к кабине, лег на что-то мягкое и тут же заснул. Как провел я время в Москве с военной точки зрения значения не имело (но несколько дней проведенных с …для меня были праздничным днем. "Если б навеки то было!" Я пробыл в Москве вместе с дорогой туда и обратно ровно семь дней. (Как по Христовым стопам). Поездом обратно я доехал с билетом в плацкартном вагоне до Смоленска. В Москве по отметке военного коменданта по приезде я получил на неделю продуктов и сменил продаттестат. Свой из госпиталя я сдал и на продпункте получил новый, московский.
Я шел с небольшой группой солдат впереди, мы тыкали в снег заостренными кольями, щупали под собой твердую землю и обнаружив ее край, уводили солдат и обоз в сторону от полыньи. За нами, дрожа от ветра и холода, стуча обледенелыми валенками, тащилось все остальное усталое войско.
Вторые сутки, как покинули станцию и всё время торчим в снегу без варева и без хлеба, махорка на исходе. Хорошо было на станции. Вот где была благодать!
Рота вышла за деревню, спустилась под горку. Дорога здесь была гладкая, от снега очищена. Немцы заранее приготовили себе чистый путь.