Наконец он посмотрел мне в глаза долгим взглядом и пожал плечами, как ни в чём не бывало.
кто вопил на коленях в подземке и его стаскивали с крыши а он тряс гениталиями и святыми манускриптами,
Хочется как-то поддержать её, но всё, что мне удаётся выдавить — это лишь ещё одно «вот это да».
— Эх, надо было мне продать тварюку на собачий корм ещё лет десять тому!
Я хотела собрать вместе свою злость и досаду и направить их, словно луч прожектора, на тех, кто явился источником всех этих бед, поджарить их на огне своего негодования — и тем покончить дело. Но на кого же направить? Уж конечно, не на Брю: его дар — не его выбор. Не на Теннисона: не он это всё начал. Не на родителей: они вообще ни о чём не подозревают и понятия не имеют, откуда взялось их безоблачное душевное спокойствие.
— Не знаю… Может, тебе будет интересно узнать, что мы не хлебаем из одной миски с собаками. Или что я не изготовляю бомбы у себя в подвале.